Чечня достигла больших успехов в подавлении подполья, восстановлении городов, исправлении своего имиджа и официальных экономических показателей. Москва видит в Чечне успешную модель для регионов, в которых идет вооруженное противостояние. Однако эта стабильность обманчива. У лидера республики Рамзана Кадырова особые отношения с президентом Владимиром Путиным, и он обладает почти безоговорочной поддержкой Москвы, а также большей автономией, чем кто-либо из глав регионов. Кадыров пользуется этим для превращения Чечни в почти независимое политическое образование с собственной идеологией, религиозной политикой, силовыми структурами, экономикой и правовым режимом. Установившийся мир хрупок потому, что его чрезвычайно персонализированное правление опирается на репрессии и произвол, которые Москва терпит и покрывает, а также из-за экономического неравенства и вымогательств, недостаточной социальной инфраструктуры и отсутствия настоящего примирения и практически полной безнаказанности в связи с преступлениями против человечности. Для того чтобы оградить Россию и Чечню от нового ожесточенного конфликта, президенту Путину необходимо обуздать Кадырова, настояв, чтобы республика прочно интегрировалась в состав России и ее правовое поле, чтобы государство обеспечило большую свободу и безопасность проживающим там гражданам, а также подотчетность республиканских властей населению.

До сих пор не достигнуто настоящего политического разрешения чеченского конфликта, который вспыхнул в 1994 году, после чего наступила фактическая независимость республики (1996–1999), а потом — вторая война в 1999 году и продолжающаяся активность подполья. В результате  политических процессов, начавшихся в 2003 году, к власти была приведена семья Кадыровых, которая раньше воевала на стороне сепаратистов. Многие их соперники и оппоненты были вынуждены бежать из республики или были убиты; во главе федеральных институтов были поставлены влиятельные местные фигуры, лояльные режиму. Вооруженные сепаратисты были пленены и разоружены в ходе зачисток, а демобилизация и интеграция бывших боевиков была достигнута силой, либо убеждением их присоединиться к профедеральным формированиям, которые позже влились в МВД. В составе МВД им во многом удалось сохранить прежнюю структуру командования, что дополнительно обеспечивает местным силовикам широкую автономию.Реформирование этих институтов и демонтаж параллельных структур в элитах необходимы для устойчивого долгосрочного разрешения конфликта.

Существенное сокращение активности вооруженного подполья во многом связано с широко применяемой коллективной ответственностью, когда родственников боевиков подвергают гонениям, берут в заложники, а их дома уничтожают. В последние годы борьба с подпольем велась крайне жесткими силовыми методами; несиловые меры, успешно опробованные в соседней Ингушетии, отвергаются. Среди боевиков идеи чеченского национализма постепенно уступили место идеологии транснационального джихадизма. Идеологический раскол также поспособствовал победе над подпольем, равно как и отток боевиков в Сирию и привлекательность идеологии Исламского государства (ИГ). В середине июня 2015 года «амир» чеченских джихадистов присягнул на верность ИГ, таким образом, окончательно порвав с чеченской повесткой. Вместе с тем процесс примирения между чеченцами и русскими так и не начался, а проблемы, послужившие первопричинами войн, так не решены.

Мощная пропагандистская машина продвигает «историю успеха» сегодняшней Чечни. Кадыров, которого часто называют просто Рамзаном, представляется популярным, эффективным лидером с ореолом вездесущности и непобедимости. В официальной идеологии республики сочетаются чеченский национализм, путинизм, российский патриотизм и исламизм суфийского толка. При помощи национализма и традиционализма создается иллюзия того, что жители республики имеют широкие возможности для самоопределения. Рамзан старается искоренить память о своих предшественниках-сепаратистах, но одновременно перехватывает некоторые из их лозунгов, в том числе притязания на часть территории соседней Ингушетии, тем самым провоцируя напряженность.

Демонстрируя безусловную лояльность Путину и выводя тысячи людей на митинги и демонстрации, Рамзан повторяет, что Путин должен быть президентом пожизненно, и что он сам готов воевать за него, где будет нужно. В ответ он получает от федеральной власти полную поддержку и безнаказанность. Рамзан по-видимому убедил Кремль в том, что только он способен удержать Чечню под контролем, в результате чего Москва так же зависит от него, как и он — от Путина. Могущественные противники чеченского лидера среди российских военных и силовых структур крайне недовольны тем, что у их правительство не достаточно контролирует некогда мятежную республику, и, похоже, выжидают удобного момента, чтобы сместить Рамзана, однако это маловероятно, если только он не выйдет из милости у российского президента.

Религиозная жизнь в республике зарегулирована сильнее, чем где-либо еще в РФ. Суфийский ислам стал частью официальной идеологии, и принудительная исламизация разложила принципы светского государства. В то же время чеченские власти очень враждебно настроены по отношению ко всем формам религиозного инакомыслия; они открыто призывают убивать «ваххабитов» и регулярно применяют насилие к тем, кто демонстрирует внешние признаки салафизма.

У Чечни свой особый экономический режим. В 2002–2012 годах республика финансировалась напрямую через две федеральные целевые программы, которые позволили отстроить ее, но не смогли оживить производство. Сейчас у Чечни появились амбициозные планы экономического восстановления. Официальная статистика показывает устойчивый рост и разрешение социальных проблем. Однако, по словам местных жителей, цифры обманчивы; в республике сохраняется большая безработица, а люди страдают от вопиющей коррупции и параллельной системы экономических отношений, базирующейся, по сообщениям, на вымогательстве и неофициальных налогах и сборах.

Несмотря на то, что судебная система Чечни соответствует большинству формальных критериев, республика во многом существует вне правового поля Российской Федерации. Насилие со стороны представителей властей стало более избирательным, однако продолжает поступать информация о грубейших нарушениях прав человека. Федеральные органы следствия расследуют такие преступления неэффективно, отчасти из-за запугивания. Чеченские власти оказывают неприкрытое, порой жестокое давление на судей. Европейский суд по правам человека вынес почти 300 решений по Чечне; Россия выполняет часть, касающаяся выплаты компенсаций, а требования провести надлежащие расследования — нет. Силовики используют в своих целях чеченское традиционное право (адат). От возрождения традиционализма больше всего страдают женщины: участилось незаконное насилие над ними, «убийства чести», браки с несовершеннолетними.

У чеченцев нет никаких механизмов для привлечения властей к ответственности. Система держится на страхе. Коллективные наказания глушат протест. Объектом запугивания, унижения и насилия становятся не только политические противники, но и интеллигенция, журналисты и лидеры НПО. Республика все больше отдаляется от России. В тоже время дефицит демократии в самой России и связанные с ним отсутствие положительной политической динамики в Чечне, отталкивают тех чеченцев, кто искренне хочет быть частью современного светского российского государства.