The crisis in Ukraine presents one of the gravest threats to global order in the past quarter century. Military action by Russia against Ukraine is a breach of international law and a violation of the terms of the Budapest Memorandum of 1994. It pits Moscow directly against Western powers at a time of deep instability in other parts of the world, including Europe’s southern neighbourhood and at the borders of several post-Soviet states. The crisis poses serious challenges for bulwarks of regional and wider international peacemaking and cooperative security, including the EU, the Organisation for Security and Cooperation in Europe (OSCE), the North Atlantic Treaty Organization (NATO) and the UN. That it involves nations whose collective military spending amounts to nearly two-thirds of the global total and which have enormous nuclear-weapons capability means that it should be of grave concern across the world.

Russian grievances accumulated over 25 years should be acknowledged. But Western powers in Europe and the U.S. and other members of the broader international community cannot ignore that the strategic order of Europe is being dangerously undermined and with it the stability of the continent. They must base their response on humanitarian values and on a realistic assessment of the balance of power and the correlation of forces in Ukraine and the wider theatre. The possibility of a cooperative relationship between Europe, the U.S. and Russia should be preserved, but the first imperative must be to slow the pace of the crisis and halt the fighting in eastern Ukraine – not least in the interests of the conflict’s mounting number of victims – even if that includes an initial risk of extensive, possibly undefined, de facto local autonomy. Over time, Ukrainians should enjoy a democratic, peaceful and stable state, whose security and territorial integrity is guaranteed and whose future orientation they can decide freely.

Кризис в Украине представляет собой одну из самых серьезных угроз миропорядку за последнюю четверть века. Военные действия России против Украины являются нарушением норм международного права и условий Будапештского меморандума 1994 года. Ими Москва прямо противопоставляет себя Западу в момент глубокой нестабильности в других частях мира, в том числе на юге Европы и у границ некоторых стран бывшего СССР. Этот кризис стал серьезным испытанием для региональной и международной системы поддержания мира и совместной безопасности, в том числе для Европейского союза (ЕС), Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Организации Североатлантического договора (НАТО) и Организации Объединенных Наций (ООН). В него оказались вовлечены государства, чьи совокупные военные расходы составляют примерно две трети от общемировых, и чьи огромные ядерные мощности не могут не вызывать большую тревогу во всем мире.

Необходимо признать претензии России, копившиеся более 25 лет. Однако западные государства Европы и США, а также другие представители международного сообщества не могут игнорировать факт опасного подрыва стратегического порядка в Европе, а вместе с ним и стабильности континента. Их ответ должен основываться на гуманитарных ценностях, а также на реалистичной оценке равновесия и расстановки сил в Украине и на более широком театре военных действий. Нужно сохранить возможность сотрудничества между Европой, США и Россией, но, прежде всего, необходимо снизить эскалацию кризиса и прекратить боевые действия на востоке Украины (не в последнюю очередь в интересах растущего числа жертв конфликта), даже если это изначально грозит предоставлением де-факто широкой, может быть, неформализованной местной автономии. Со временем у украинцев должно появиться демократическое, мирное и стабильное государство, чья безопасность и территориальная целостность будут гарантированы, и которое сможет свободно выбирать свою будущую ориентацию.

Хотя после окончания холодной войны между Россией и Западом периодически возникали разногласия, конфронтация последнего года вышла на новый и более опасный уровень. Российская тактика в Украине — как аннексия Крыма, так и военная поддержка сил на востоке Украины, которую Россия отрицает, но почти не скрывает, — это сигнал об отходе от ее традиционной дипломатии, в рамках которой политика выстраивалась на основе международного права. Если руководство РФ, ощутив силы, продолжит пользоваться этой тактикой в Украине или прибегнет к ней в других местах у своих границ, эскалация конфликта будет очень вероятна, а в случае агрессии против члена НАТО — неизбежна.

Признать недовольство России — не означает мириться с ее действиями. После окончания холодной войны Россия чувствовала себя исключенной из системы коллективной безопасности в Европе. Расширение НАТО на восток в течение последних двух с половиной десятилетий очень по-разному воспринималось в Москве и в Вашингтоне или Варшаве. Такие органы, как Совет Россия-НАТО, почти ничего не делали для сближения позиций, а европейская организация, в которой Россия является равноправным участником, ОБСЕ, не использовала всех имеющихся у нее возможностей. В России многие ссылаются на военные операции в Косово, Ираке и Ливии, приводя их в качестве доказательства двойных стандартов Запада, — и этот аргумент находит широкую поддержку за пределами Европы и США и удерживает многих мировых лидеров от того, чтобы решительно встать на ту или иную сторону. Однако агрессия в Украине все равно остается серьезным вызовом правовому порядку, закрепленному Уставом ООН и учредительными документами ОБСЕ, в том числе Хельсинским Заключительным актом.

В долгосрочной перспективе позиция России не жизнеспособна и губительна для ее народа. Россия провозглашает своим партнером Китай, но у Пекина с ней мало общих ключевых интересов, и он является более могущественной и растущей державой. Экономика РФ не диверсифицирована и по-прежнему сильно зависит от экспорта энергоносителей и сырья. Госкомпании пользуются ресурсами европейских и американских банков и обременены долгами перед ними. России требуются западные технологии в самых разных сферах: от разработки нефтяных месторождений на крайнем севере до обеспечения гражданам надлежащего здравоохранения. Открытость общества и рынков, несмотря на все текущие разногласия и экономическую неопределенность, дают значительное преимущество Европе и США. Их лидерам необходимо играть в долгую, отдавая себе отчет в том, что Россия — неотъемлемая часть европейской экономики, сообщества и культуры и что углубление сотрудничества в будущем принесет взаимную выгоду. В долгосрочной перспективе сохранение правового порядка в интересах самой России, а также ее соседей и партнеров.

Однако в краткосрочной перспективе позиции России сильны. Может быть, не совсем ясно, насколько она готова к экономическим и людским потерям, но ее готовность к военной эскалации в Украине (где у России множество интересов) до уровня, неприемлемого для любого осторожного западного правительства, не вызывает сомнений. Влияние России на управление, экономику и силовой блок, чья систематическая слабость, сохраняющаяся, невзирая на проводимые реформы, подробно описывается в сопутствующем брифинге и предыдущих докладах Кризисной группы, дает ей возможность для дестабилизации страны. В то же время собственная структурная слабость России вкупе с возрождающимся национализмом делает Москву непредсказуемой. Любая политическая стратегия Запада, не принимающая во внимание эти реалий, будет не только неэффективной, но и опасной.

Поэтому требуется выработать стратегию, которая защитила бы правовой порядок, предотвратила дальнейший ущерб европейской безопасности, создала перспективы для удовлетворительного окончательного разрешения ситуации и одновременно с этим позволила бы избежать эскалации, способной привести к большой войне.

В идеале Россия как можно скорее должна перевести свой конфликт с Украиной из военной плоскости в политическую. Это предполагает полное выполнение вторых минских соглашений, и в особенности следующие шаги:

• демилитаризация восточных анклавов Украины, в том числе прекращение оказания им военной помощи и согласие на мониторинг всех перемещений через границу;
   
• согласие на развертывание наблюдателей ОБСЕ в Донецкой народной республике (ДНР) и Луганской народной республике (ЛНР) на Донбассе, а также представителей признанных международных органов, например Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ), призванных успокоить и защитить местное
  население и способствовать диалогу о проведении выборов в местные органы власти;
   
• вступление в политический диалог с киевскими властями.

В случае если Россия не предпримет этих шагов, Запад должен принять к рассмотрению следующую стратегию из десяти пунктов.

1. Дипломатия на высоком уровне

Помимо того, что делалось до последнего времени, есть острая необходимость непублично, на высоком уровне, непрерывно и последовательно вести переговоры непосредственно с президентом Путиным. Непублично — потому что в то время как Кремль, прежде всего, стремится противопоставить доминирующему западному нарративу свой собственный, российский, и громкие заявления могут сделать позиции лишь еще более непримиримыми. На высоком уровне — потому что решения в Москве принимаются на уровне президента, и требуется прямой канал связи с ним. Непрерывно — потому что российская тактика направлена на использование дипломатии, с целью тормозить Запад и быстрее продвигаться самим. Последовательно — потому что разногласия внутри Европы и между европейцами и американцами могут привести к опасным просчетам.

Сейчас ближе всего к этому «нормандский формат», объединяющий усилия президента Олланда, канцлера Меркель, президента Порошенко и президента Путина. Он обладает необходимым политическим весом, но не может действовать непрерывно, к тому же, в нем не представлены США. 

Для переговоров один на один с президентом Путиным, возможно, нужен президент Обама или канцлер Меркель либо, по меньшей мере, другой европейский руководитель государства или правительства. Один из вариантов дополнения этого прямого взаимодействия заключается в том, чтобы инициативная группа, состоящая из трех членов Совета Безопасности (Франция, Великобритания и США), Германии и ЕС, в тесном сотрудничестве с Украиной и НАТО, назначила посланника уровня бывшего главы государства или министра иностранных дел. Такой посланник мог бы сразу отправиться в Москву для переговоров с Кремлем; добиваться эффективного и непрерывного диалога с назначенным высокопоставленным доверенным лицом президента Путина; заручиться поддержкой дипломатической верхушки инициативной группы; готовить почву для встреч на уровне глав государств (правительств); одновременно с этим убеждать президента Порошенко поддерживать связь с восточной Украиной, чтобы влиять на внутреннюю динамику кризиса. Посланник должен быть наделен специальными полномочиями единственного собеседника Москвы по вопросам о кризисе за пределами встреч на уровне глав государств (правительств).

2. Повестка переговоров

Повестка переговоров с Россией должна включать в себя следующее: реализация минских соглашений и мониторинг (особенно в части соблюдения режима прекращения огня и контроля над границей); статус востока Украины; статус Крыма; геостратегический внеблоковый статус Украины; совместная поддержка украинских реформ, включая восстановление пострадавших от войны регионов и возвращение беженцев.

• В плане мониторинга один из возможных вариантов — усиление миссии ОБСЕ за счет дополнительных наблюдателей, повышение ее мобильности и облегчение доступа, использование высокотехнологичных средств, таких как беспилотники. Альтернативный вариант — развертывание наблюдательной миссии ООН по решению Совета Безопасности.
   
• Относительно статуса востока Украины, приоритетами должно стать обеспечение безопасности на местах, проведение конституционной реформы, выборов в местные органы власти и определение взаимно приемлемой модели децентрализации.
   
• Применительно к статусу Крыма во время переговоров пока, возможно, не стоит идти дальше признания разногласий и, может быть, практических мер по поддержанию контактов между Крымом и остальной Украиной. При самом благоприятном сценарии можно рассмотреть соглашение с Россией по некоторому сотрудничеству в вопросах, связанных с Крымом.
   
• Касательно геостратегического положения Украины, НАТО должно однозначно заявить о том, что Украина не станет членом альянса. Вместе с тем должна сохраняться перспектива вхождения в ЕС, остающаяся самым мощным стимулом для Украины проводить необходимые внутренние реформы. Но в любом случае для осуществления реформ, позволяющих претендовать на членство в ЕС, Украине потребуется много времени.
   
• Что касается реформ, с Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР) можно обсудить долгосрочный план оказания поддержки Украине, а также приграничным регионам России.

3. Поощрение прямых контактов

Необходимо поощрять прямые неформальные и при необходимости непубличные контакты между Киевом и руководством востока Украины. Такие контакты могут помочь в выстраивании доверия, которое потребуется при обсуждении взаимно приемлемых договоренностей о будущем. Они должны быть достаточно гибкими по своему формату, чтобы обеспечивать взаимодействие с разными политическими и общественными силами, называемыми сейчас «сепаратистами», а также помогать в поиске решений для множества серьезных гуманитарных проблем в регионе.

4. Сильная экономическая поддержка Украины

Будущее Украины, скорее всего, будет определяться ее административной и финансовой способностью выдержать кризис, равно как и ее военными способностями к сопротивлению. Необходимо выделять намного больше финансовой помощи, а также политически поддерживать неотложные реформы в сфере государственного управления, в частности антикоррупционные меры. И хотя уже был предпринят ряд положительных шагов, нужно продолжать тесно взаимодействовать с украинскими властями с целью ослабления хватки, которой олигархи держат страну, и обеспечения скорейшее проведения реформ,. Экономическая поддержка должна осуществляться совместными усилиями Всемирного банка, МВФ, ЕБРР, ЕС (включая группу Европейской комиссии для поддержки Украины) и США; со временем следует пригласить к участию и Россию. Предлагаются такие меры, как использование инновационных механизмов финансирования (например, изучение почти не используемых возможностей получения займов ЕС), обращение за долгосрочными кредитами к Всемирному банку и ЕБРР, а также реструктуризация суверенного долга Украины. Если эти меры не будут применены, необходимо предпринимать альтернативные шаги. Донбасс не должен быть отрезан от государственного финансирования и от помощи.

5. Укрепление энергетической независимости Европы

Необходимо ускорить выработку общеевропейской энергетической политики, включающей в себя риски и резервы, и реализацию планов по укреплению энергетической независимости Европы путем адаптации инфраструктуры трубопроводов и развития терминалов сжиженного газа. США следует рассмотреть вариант, связанный с принятием на себя обязательства использовать свои стратегические нефтяные резервы в случае, если Россия предпримет дальнейшие шаги по прекращению экспорта энергоносителей в Европу. Одновременно европейцы должны непублично убеждать Россию в своем желании развивать — в соответствии с обычными правилами ЕС — торговлю энергоносителями и инвестировать в них, если РФ изменит свой нынешний курс.

6. Осторожное использование военной помощи для подкрепления политического процесса

В принципе нельзя формально исключать оказание военной помощи Украине: неправильно отказывать стране, которая сдала свой ядерный арсенал, в праве отражать интервенцию обычным оружием. Однако надо действовать разумно. Военная помощь вряд ли заметно изменит равновесие сил, за исключением ограниченного числа тактических ситуаций, учитывая слабость украинской армии и ресурсы, которые способна привлечь Россия. Следовательно, хотя военная помощь Запада и может повысить цену военных действий для России, сомнительно, чтобы она сыграла решающую роль. Более того, с учетом стратегических интересов РФ в Украине она может в итоге привести к взаимной эскалации с высокими рисками для всех вовлеченных сторон. Поэтому она должна расцениваться в основном как мощная поддержка дипломатии.

7. Рассмотрение возможности введения дополнительных «умных» санкций

Как недавно подтвердили лидеры ЕС, существующие экономические санкции должны сохраняться до полного выполнения минских соглашений, то есть, по прогнозам, до декабря 2015 года. В то же время на случай серьезного нарушения соглашений должны быть предусмотрены дальнейшие экономические санкции и санкции в отношении отдельных лиц, государственных и частных компаний. Каждую из санкций должно быть легко отменить при соблюдении четко поставленных условий. Санкции, наказывающие весь российский народ, скорее всего, укрепят националистические настроения и окажутся контрпродуктивными. Если же будут рассматриваться еще более жесткие, даже радикальные меры, нельзя упускать из виду риски, которые может повлечь за собой такой режим. Самые серьезные из возможных экономических и финансовых санкций чреваты опасностью ослабления структур российского государства и могут привести к схлопыванию российской экономики с непредсказуемыми последствиями (в том числе для европейской банковской системы). Россия, в отличие от менее могущественных государств, против которых введены комплексные санкции, обладает возможностью нанести выверенный и опасный ответный удар.

8. Поддержка стран-членов НАТО, расположенных на границе альянса, и других уязвимых государств

Необходимо ускорить реализацию мер, направленных на поддержку пограничных государств НАТО путем укрепления их обороноспособности, как было решено на последнем саммите НАТО. Все эти меры должны быть публичными, но тщательно взвешенными, чтобы минимизировать риск просчетов. Параллельно с этим следует вести диалог между НАТО и Россией, чтобы снизить до минимума вероятность инцидентов. Все страны- члены НАТО должны незамедлительно улучшить выполнение своих обязательств по расходам на оборону и придерживаться установленных для этого сроков. Нужно решительно поддерживать территориальную целостность и независимость других государств, граничащих с Россией или расположенных близко к ней (особенно это касается Молдовы, стран Кавказа и Центральной Азии), но при этом следует настаивать на поддержании добрососедских отношений между ними и Россией. Некоторым из этих государств следует напомнить, что помимо внешней помощи, самой лучшей гарантией их долгосрочной безопасности являются реальные политические и при необходимости экономические реформы, направленные на наращивание внутренней мощи и обеспечение стабильности.

9. Форматы сотрудничества

Когда Россия предпримет шаги по прекращению своего военного вмешательства в Украине, необходимо возобновление усилий (через ОБСЕ, если этот формат подходит, или непосредственно со стороны ЕС и США) по определению форматов сотрудничества и углублению торговых связей с Россией. Отправной точкой должны стать нынешние реалии, и особое место в них должно отводиться европейской безопасности (прежде всего возобновлению переговоров об обычных вооруженных силах в Европе), а также борьбе с терроризмом и международному противодействию киберпреступности. Западные державы должны также стремиться к возобновлению переговоров с Россией в формате Всемирной торговой организации (через разрешение неурегулированных торговых споров) и Большой восьмерки. Формат сотрудничества также должен охватывать экономическое развитие и партнерство, в том числе создание свободных экономических зон в приграничных районах, призванных способствовать диверсификации российской экономики.

10. Привлечение других держав

Западным лидерам следует более активно взаимодействовать с другими мировыми державами, на каждой из которых сказывается ухудшение отношений между Россией и Западом. В частности, Китай, по всей видимости, сделал свои стратегические расчеты и пришел к выводу, что чем меньше его участие, тем лучше. Однако и Китай, и другие страны могут сыграть ключевую роль в совместном поддержании безопасности, а также помочь России и странам Запада в деэскалации кризиса. Не вовлеченность этих стран негативно сказывается на глобальной безопасности и мире.

There is an urgent need for quiet, high-level, continuous and consistent engagement with President Putin himself – beyond what has been attempted to date: quiet, because public posturing, when a priority goal of the Kremlin is to challenge the dominant Western narrative with a Russian counter-narrative, risks hardening positions; high-level, because decision-making in Moscow is concentrated in the presidency and requires a direct channel; continuous, because Russia’s tactics have been to use diplomatic action to stall Western action and move fast; consistent, because a division among Europeans and between Europeans and Americans could lead to dangerous miscalculation.

At present, the closest to that is the “Normandy format”, which brings together President Hollande, Chancellor Merkel, President Poroshenko and President Putin. It has political weight but cannot engage continuously and lacks a U.S. dimension.

Engaging one-on-one with President Putin himself probably requires either President Obama or Chancellor Merkel, or at least another European head of state or government. But to complement this direct engagement, one option would be for an action group of the Security Council P3 (France, the UK and U.S.), Germany and the EU, working closely with Ukraine and NATO, to appoint an envoy, at the level of former head of state or foreign minister. This envoy could travel immediately to Moscow to engage the Kremlin; pursue a robust but continuous dialogue with a designated senior representative who enjoys President Putin’s trust; be supported by top diplomats from the action group; and prepare the ground for meetings at head-of-state/government level, while encouraging President Poroshenko to reach out to eastern Ukraine to address the internal dynamics of the crisis. The envoy would be explicitly empowered to be the sole interlocutor with Moscow on the crisis, outside head-of-state/government meetings.

The agenda for talks with Russia should include: the implementation and monitoring of the Minsk agreements (ceasefire and control of borders in particular); the status of eastern Ukraine; the status of Crimea; the geostrategic non-alignment of Ukraine; and joint support to Ukrainian reform, including the re-building of war-affected regions and the return of refugees.

• On the monitoring, one option would be to strengthen the OSCE mission with more monitors, improved movement and access and sophisticated technology such as drones. Alternatively, the Security Council could deploy a UN monitoring mission.
   
• On the status of eastern Ukraine, priorities should be the organisation of local security, constitutional reform, local elections and a mutually acceptable model of decentralisation.
   
• On the status of Crimea, for the moment talks would probably not go beyond an agreement to disagree, and possibly practical measures to maintain contacts between Crimea and the rest of Ukraine. In a best-case scenario, an agreement with Russia allowing for some cooperation on Crimea might be considered.
   
• On Ukraine’s geostrategic position, NATO could state explicitly that Ukraine would not become a member; meanwhile, the prospect of joining the EU remains the most powerful incentive for Ukraine to conduct necessary internal reforms and should remain open, though under any circumstances a lengthy period would be needed for Ukraine to carry out the reforms needed to qualify for membership.
   
• On aspects of reform, a long-term plan for the support of Ukraine, as well as help for border regions of Russia, could be discussed with the participation of the European Bank for Reconstruction and Development (EBRD).

Direct, informal and if necessary discreet contacts between Kyiv and the leadership in eastern Ukraine should be encouraged. These contacts can help build the trust that will be necessary to discuss mutually acceptable arrangements for the future. They should be flexible enough in format to allow for interaction with the variety of political and social forces currently labelled as “separatists” and should seek ways to address the many serious humanitarian problems in the region.

Ukraine’s future is as likely to be determined by its administrative and financial ability to withstand this crisis as by its military capacity to resist. Considerably higher levels of financial support should be provided, along with political backing for urgent governance reform, particularly anti-corruption measures. Although some positive steps have been taken, strong engagement with Ukrainian authorities will continue to be needed to weaken the grip of oligarchs on the country and ensure the speedy implementation of reforms. Economic support should involve the combined efforts of the World Bank, IMF, EBRD, EU (including the European Commission’s Support Group for Ukraine) and the U.S.; in time Russia should be invited to join as well. Innovative funding mechanisms, such as exploring the largely unused borrowing capacity of the EU, pursuing long-term funding from the World Bank and EBRD and restructuring Ukraine’s sovereign debt have been suggested. If not pursued, alternative measures should be implemented. The Donbass should not be cut off from either government funding or aid.

Plans to strengthen European energy independence, through adaptation of pipeline infrastructure and development of liquefied natural gas terminals, as well as a European energy policy that pools risks and reserves, should be accelerated. The U.S. should consider a commitment to use its strategic oil reserves in the event that Russia takes further action to cut energy exports to Europe. At the same time, Europeans should quietly convey to Russia their willingness to develop, subject to normal EU rules, trade and investments in energy if it changes its present course.

In principle, military aid to Ukraine cannot be formally excluded: it is inconsistent to deny a country that has renounced nuclear weapons the right to conventional defence against intervention. But prudence is called for. It is not probable that military aid would shift the balance of force meaningfully, except in limited tactical situations, given the weakness of the Ukrainian army and the resources upon which Russia can draw. Consequently, while Western military aid would increase the cost of military action for Russia, it would be unlikely to be decisive. Moreover, given Russia’s strategic interest in Ukraine, it might eventually lead to mutual escalation with high risks for all concerned. It should therefore be conceived primarily as a forceful prop to diplomacy.

As EU leaders have recently affirmed, existing economic sanctions should be maintained until implementation of the Minsk agreements has been completed, which is foreseen for December 2015. At the same time, further economic sanctions and sanctions targeting individuals and public and private entities should be considered in the event of the agreements’ serious violation. Every sanction should be easily reversible, with clear benchmarks for its lifting. Sanctions that punish the Russian people would likely reinforce nationalist sentiment and be counter-productive. If additional more severe, even radical measures have to be considered, the risks that such regimes entail should not be ignored: the most serious possible economic and financial sanctions could dangerously weaken the structures of the Russian state and lead to the implosion of the Russian economy, with unpredictable consequences (including for the European banking system). Russia, unlike less powerful states under comprehensive sanctions regimes, has the means to retaliate in a calibrated and dangerous way.

Measures to reassure NATO front line states by strengthening their defences, as decided at the last NATO summit, should be accelerated. All should be publicised but calibrated to minimise the risk of miscalculation. NATO-Russia discussions should take place on ways to minimise risk of incidents. All NATO countries should take immediate steps to better meet their pledges on defence spending and commit to a timeline for doing so. Strong support for the territorial integrity and independence of other states bordering or close to Russia – particularly Moldova and those in the Caucasus and Central Asia – should also be expressed, while acknowledging the need of those states for good neighbourly relations with Russia. Some of those states should be reminded that, beyond external aid, the most powerful guarantee of their long-term security would be genuine political and, where necessary, economic reform in order to increase their internal strength and stability.

Once Russia has taken steps to end its military involvement in Ukraine, renewed efforts should be made – through the OSCE, where relevant, or directly by the EU and the U.S. – to develop a framework of cooperation and deepen trade links with Russia. The framework should take existing realities as a starting point and include in particular European security, in the first instance reviving talks on conventional forces in Europe, but also counter-terrorism and international cybercrime policies. Western powers should also seek to re-engage with Russia in the context of the World Trade Organization – through the resolution of outstanding trade disputes – and Group of Eight. The framework should further encompass economic development and partnership, including free economic zones in border areas to boost the Russian economy’s diversification.

Western leaders should also engage more actively with other world powers, all of whom are impacted by deteriorating Russia-West relations. China in particular appears to have made the strategic calculation that the less it is involved the better. But China and other powers could play a critical role in supporting cooperative security and helping Russia and Western countries de-escalate the crisis. Their lack of engagement serves global peace and security poorly.

Kyiv/Brussels