Report / Europe & Central Asia 07 августа 2000 3 minutes

Центральная Азия: три государства в условиях кризиса

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

Три государства — Таджикистан, Кыргызстан и Узбекистан — стоят перед угрозой гражданских беспорядков и широкомасштабного насилия. Однако такой исход не является неизбежным и может быть предотвращен, если правительства этих государств существенно изменят внутреннюю политику. Тем не менее, риск велик и постоянно растет. Надежды на больший политический плюрализм или на демократическое правительство, которые возникли в1991 году, потерпели крушение. Жизненный уровень большинства населения этих стран снижается на протяжении последних пятнадцати лет. Уже существуют политические силы, оппозиционные правительству, которые готовы использовать любое проявление народного недовольства. Следует отметить, что цели и возможности этих оппозиционных групп в каждой их трех стран различны.

В Таджикистане мирное урегулирование положило конец кровавой гражданской войне, однако, оно находится сейчас под угрозой срыва из-за того, что правительство отступает от своих обязательств по разделу власти и оказывается неспособным объединить все оппозиционные военные формирования в рамках своих вооруженных сил. Количество политических убийств в первом полугодии 2000 г., показало, что официальные структуры государственной власти по большей части не имеют никакого отношения к текущим политическим процессам. Быстро растущая торговля наркотиками из Афганистана, а вместе с ней и торговля оружием усугубляют и без того мрачную картину беззакония.

В Кыргызстане обстановка в целом значительно лучше, чем в Таджикистане, однако многие в Кыргызстане считают, что страна переживает кризис. Крайняя нищета и массовая безработица в некоторых районах страны повышают вероятность народных волнений, а торговля наркотиками и оружием подрывает правопорядок в наиболее нестабильных областях. Общее ощущение тревоги усилило вооруженное вторжение террористов в Кыргызстан с территории Таджикистана в августе 1999 г. и последовавшая за ним атака узбекских ВВС на этих террористов без санкции правительства Кыргызстана.

Узбекистан является более мощным и богатым государством, чем Таджикистан или Кыргызстан. Однако и он стоит перед лицом ухудшающихся социально-политических условий в жизненно важных для страны районах. Правительство приняло драконовы меры к подпольной исламской оппозиции в ответ на ряд террористических актов. Эти меры усиливают и без того растущее чувство недовольства у некоторых групп населения. Богатство Узбекистана не защитит его от вероятного нового экономического кризиса, если не будут проведены значительные структурные преобразования. Относительную слабость Кыргызстана и Таджикистана Узбекистан рассматривает как своей оправдание жесткой, порой шовинистической концепции главенствующей ответственности за региональную безопасность. Такое положение дел является важным фактором риска для кризиса в Центральной Азии.

Особую обеспокоенность вызывает Ферганская Долина, охватывающая часть территории Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана. Жизненный уровень многих ее жителей снизился особенно сильно и продолжает ухудшаться. В 1990 г. в Ферганской долине произошел кровавый межобщинный инцидент между кыргызами и узбеками. В августе 1999 г. в кыргызскую часть долины вторглись террористы с территории Таджикистана. Политические или социальные различия между различными этническими общинами в долине несущественны. Однако высокая численность узбекской общины в районах, принадлежащих Кыргызстану и Таджикистану, создает значительную возможность для провокации этнических конфликтов и трений.

Афганистан, как источник торговли оружием и наркотиками, является серьезным фактором риска в кризисе, угрожающем Таджикистану, Кыргызстану и Узбекистану. Опасения, что подъем движения Талибан усилил угрозу для Центральной Азии со стороны исламского экстремизма, являются преувеличенными. Серьезная проблема безопасности, которая может возникнуть в этих государствах, состоит в том, что правительства используют силу для подавления растущих исламских политических движений, чьи политические интересы часто бывают законны.

Узбекистан претендует на военное лидерство в регионе, что иногда воспринимается в Таджикистане и Кыргызстане как угроза. Эти угрозы и тревоги усугубляются более высокой военной мощью Узбекистана, с одной стороны, и меньшей военной мощью Таджикистана или Кыргызстана — с другой стороны. Узбекистан провел воздушные атаки на территории Кыргызстана и Таджикистана, когда террористы вторглись с территории Таджикистана в Кыргызстан в августе 1999 г., а бомбардировка наземных целей в Афганистане в июне 2000 г. подлила масло в огонь.

Любой новый кризис в Таджикистане, Кыргызстане или Узбекистане, вероятно, будет первоначально носить локальный и социально-экономический характер. Однако недовольство, тревоги, недоверие и чувство незащищенности у людей достаточно высоки для того, чтобы серьезно относиться к возможным локальным инцидентам, будь то бунт, приграничный конфликт или вторжение террористов, которые могут быстро перерасти в широкомасштабное насилие или гражданские беспорядки в пределах одной страны или перерасти в межгосударственную военную конфронтацию.

Правительства трех стран не безучастны ко всем отмеченным нами проблемам. Они предприняли ряд политических акций в сферах благосостояния, образования, административной реформы и языковой политики. После нескольких лет безуспешных попыток расширить региональное сотрудничество или сгладить враждебные отношения в регионе, правительства трех стран объединились с двумя другими центральноазиатскими государствами в новом стремлении к региональному сотрудничеству как к еще одному пути решения ряда важных проблем. Однако эти объединенные политические шаги вряд ли приведут к желаемому эффекту. Всем трем правительствам сейчас не хватает прозорливости, кадров и средств для серьезного воздействия на ситуацию.

Существующая и предполагаемая в будущем степень участия международного сообщества в делах трех центральноазиатских стран, скорее всего, не сможет восполнить этот недостаток прозорливости, кадров и средств, которые необходимы национальным правительствам для успешного предотвращения конфликтов и кризисов.

Центральная Азия/Брюссель, 7 августа 2000 г.

Download pdf to continue reading the full report (Английский)

Executive Summary

Tajikistan, Kyrgyzstan and Uzbekistan each face the prospect of civil unrest and large-scale violence. This is not a certain outcome and may be avoided if the governments make substantial changes in domestic policy, but the risks are high and mounting. Popular expectations after 1991 for more pluralistic politics or for representative government have been seriously frustrated. The standard of living for large sections of each population has been falling now for fifteen years. And there are political forces already mobilised to exploit any outburst of popular discontent, though the aims and capacities of opposition groups in each of the three countries are quite different.

In Tajikistan, the peace settlement that ended the bloody civil war is now under threat, with the government retreating from its power-sharing commitments and proving unable to integrate all opposition militias into its armed forces. The rate of political assassinations has intensified in the first half of 2000 and the formal power structures of the state have proven to be largely irrelevant to the daily political processes. The rapidly expanding drug trade out of Afghanistan and the associated trade in guns are exacerbating an already grave situation of lawlessness.

Kyrgyzstan at the national level enjoys considerably better circumstances than Tajikistan, but most people in Kyrgyzstan feel the country is in crisis. Extreme poverty and massive unemployment in certain parts of the country raise the prospect of localised trouble, while the trade in drugs and guns is also undermining order in the more vulnerable areas. An armed incursion by Tajikistan-based terrorists in August 1999 and the consequent unsanctioned air attack by Uzbekistan on a target inside Kyrgyzstan have only served to aggravate the pervasive sense of insecurity.

Uzbekistan is stronger and wealthier than either Tajikistan or Kyrgyzstan. But it too faces deterioriating social and economic conditions in important localities. The government’s draconian responses to a number of terrorist incidents and to the underground Islamist opposition are aggravating a growing sense of grievance in some communities. Uzbekistan’s greater wealth will not protect it from a new economic crisis, which looks fairly certain without significant structural reform. Uzbekistan views the relative weakness of Kyrgyzstan and Tajikistan as justification for a robust, sometimes chauvinist conception of its leadership responsibilities in regional security. This disposition is an important risk factor for crisis in Central Asia.

The Ferghana Valley, which spreads across part of the territory of Tajikistan, Kyrgyzstan and Uzbekistan, is of particular concern. The living standards of large numbers of people there are particularly depressed and continue to deteriorate. The Valley was the location of the August 1999 terrorist incursion into Kyrgyzstan and of an earlier bloody inter-communal incident (in 1990) between Kyrgyz and Uzbeks. Political or social differences between the various ethnic communities are not substantial. But the size of the Uzbek community in the parts of the Valley belonging to Kyrgyzstan and Tajikistan provides considerable potential for ethno-nationalist provocation.

Afghanistan, as the source of gun and drug trading, is a major risk factor for a new crisis involving Tajikistan, Kyrgyzstan and Uzbekistan. But concerns that the rise of Taliban has boosted the threat to Central Asia from Islamist extremists are exaggerated. The serious security problem more likely to arise from resurgent Islamist politics is that of a violent reaction against government use of force to suppress Islamist political movements with legitimate political interests.

These threats and insecurities are exacerbated by the sharp differences in relative military power between Uzbekistan on the one hand and Tajikistan and Kyrgyzstan on the other. Uzbekistan also has aspirations to regional military leadership that are sometimes viewed in Tajikistan and Kyrgyzstan as threatening. Uzbekistan’s attacks on targets in the two countries in response to the terrorist incursion into Kyrgyzstan in August 1999 and its bombing of targets in Afghanistan in June 2000 have fueled these concerns.

Any new crisis in Tajikistan, Kyrgyzstan or Uzbekistan is more likely in the first instance to be localised and of a humanitarian nature. But there is a sufficient bedrock of grievance, insecurity, mistrust and perceived vulnerability to take seriously the prospect that some localised incident – such as a riot, border clash or terrorist incursion – could rapidly transform itself into widespread violence or civil unrest domestically, or into interstate military confrontation.

The governments of the three states have not ignored these problems. Responses have covered a range of policy areas, included welfare arrangements, education, administrative reform and language policy. After some years of ineffective efforts to expand regional cooperation or even of hostility towards regionalism, the three governments have joined with the other two Central Asian states in a renewed commitment to regionalism as another way of addressing many of the problems. But the combined policy responses are not likely to have the desired effects. All three governments at present lack the vision, the personnel and the resources to have much impact.

The current and prospective levels of involvement of the international community in the three Central Asian states probably cannot fill the gap in vision, personnel or resources that the national governments need for effective conflict prevention.

Central Asia/Brussels, 7 August 2000