Как достичь мира в Карабахе? Рецепты от Баку и Еревана

Уже почти три месяца вдоль карабахской линии фронта царит удивительная тишина. На смену гранатометам, самонаводящимся ракетам, дронам и пушкам пришло сравнительно более безобидное стрелковое оружие. Впервые после апрельского столкновения 2016 года обе стороны отложили в сторону оружие, взяв передышку перед долгожданной встречей лидеров Армении и Азербайджана.

Переговоров на уровне президентов не было уже больше года. Все прошлые призывы международных посредников возобновить встречи не приводили к результатам. Вместо разговора за столом переговоров лидеры, порой, облачались в военную форму и отправлялись рассматривать военные позиции друг друга в бинокль.

Нынешняя встреча президентов готовилась с начала лета. Международные посредники приложили немало усилий, чтобы убедить лидеров разрядить сохраняющуюся напряженность в конфликтной зоне. Особая роль в этом за российским лидером, который этим летом пригласил к себе сначала азербайджанского, а потом и армянского президента, чтобы, кроме прочих вопросов, обсудить и карабахскую проблему.

Мир в понимании азербайджанской стороны: путем возвращения земель

Инициатива отказа от перестрелок, скорее всего, идет со стороны Азербайджана. В Баку открыто заявляют, что тем самым хотят дать понять противоположной стороне, что как только та согласится возобновить переговоры вокруг будущего карабахского региона, в регионе воцарится именно такое спокойствие.

«Будут мир и процветание» — так еще в конце весны описывал мне привлекательную перспективу высокопоставленный азербайджанский чиновник: все границы откроются, земли отчистят от мин, дома восстановят, инфраструктуру приведут в порядок, и «регион снова заживет».

Все, что, по его словам, требовалось от армянской стороны — это согласиться пойти на уступки.

С момента завершения войны в Карабахе прошло уже 25 лет, и азербайджанскому руководству становится все труднее объяснять своему обществу, по какой причине самая богатая страна региона продолжает мириться с нерешенностью главной национальной проблемы – восстановлением территориальной целостности страны.

Запрос на «скорое решение» карабахского вопроса, пусть даже военным путем, стал только расти после успешной операции азербайджанских военных, которым в апреле 2016 года удалось, хотя и с потерями среди военного состава, но все же вернуть контроль над двумя стратегическими высотами в конфликтной зоне – на северном и южном концах линии фронта.

В понимании Баку начало мирного процесса – это конкретные шаги по освобождению части земель, которые в данный момент находятся под контролем армянской стороны, и которые Азербайджан считает оккупированными, ссылаясь на резолюции Совета безопасности ООН времен карабахской войны 1992-93 годов. Именно на этих просторах должно начаться обещанное восстановление и последующее возвращение азербайджанского населения.

Во время войны армянские войска сумели занять не только территорию самого Нагорного Карабаха в его советских границах, но и окружающие его районы – пять целиком и два частично. Территория, которую сегодня своей считает де-факто республика Нагорный Карабах — армянская сторона ее также называет Арцах — почти в два с половиной раза больше той, что этот регион занимал, будучи автономной областью Азербайджанской ССР.

Почти 40 процентов азербайджанских беженцев происходят из двух кусков Агдамского и Физулинского районов на востоке и юго-востоке карабахской конфликтной зоны. Самый крупный населенный пункт региона – Агдам – все эти годы остается городом-призраком. Во время последней поездки мой карабахский водитель умудрился потеряться среди этих останков стен домов без крыш. После продолжительных плутаний по безлюдным улицам дорогу из агдамских руин нам в итоге пришлось искать с помощью навигатора Google Maps.

Для армянской стороны перспектива возврата земель – крайне болезненная тема. Это в первую очередь связано с вопросом безопасности местного гражданского населения, но также и категорическим отказом многих ветеранов возвращать «трофейные» территории, которые им удалось отвоевать в 1990-е годы.

Когда-то в свой первый президентский срок нынешний армянский лидер заявил, что «Агдам никогда не был армянской землей». Эту фразу карабахские ветераны Сержу Саргсяну до сих пор ставят в укор, пусть даже он местный уроженец и сам участник карабахской войны.

За 25 лет вопрос прилегающих территорий успел обрасти рядом важных нюансов. Сейчас во многих местах там появились поселения. Вдоль территорий – дороги, связующие армянские поселения. Часть земель уже имеет по бумагам де-факто республики новых собственников из местных жителей, которые платят за нее налоги и развивают сельское хозяйство.

Длинное горное ущелье вдоль армянской госграницы на западе карабахской конфликтной зоны ведет к городку с уникальной архитектурой позднего советского периода с азербайджанским названием Кельбаджар и армянским – Карвачар. При въезде – большой приветственный плакат с надписью «Армянская крепость».

За годы после войны около семи процентов местных строений превратили в новые дома — в основном для армянских беженцев из Азербайджана. Большая часть городка по прежнему стоит в скелетах домов, но с каждым годом появляются хотя бы несколько людей, готовых за собственные средства обжить голые стены с азербайджанскими надписями.

«Ни один армянский президент не решится отдать хотя бы сантиметр этой земли», — без толики сомнения сказала мне местная девушка.

Как и другие представители поколения, выросшего после войны, моя молодая собеседница была уверена, что попытка передать под прямой контроль Баку хотя бы часть спорных территорий приведет к митингам в армянской столице, а, может, и к гражданскому противостоянию в стране.

Мир в понимании армянской стороны: путем отказа от применения силы

За все поездки в Карабах мне так и не удалось найти хотя бы одного человека, готового согласиться на возвращение прилегающих территорий. Эта тема здесь напрямую связана с главным вопросом – вопросом безопасности.

За послевоенные годы прилегающие земли превратились в «пояс безопасности». Местные полевые командиры не могут себе представить, каким образом можно обеспечить добровольную «сдачу противнику» стратегических высот и территорий, с помощью которых все эти годы им только и удавалось держать прифронтовые перестрелки вдалеке от армянских населенных пунктов.

Карабахская война была самой кровопролитной на постсоветском пространстве. Люди, веками жившие бок о бок и сильно похожие в традициях и быте, оказались по разные стороны баррикад. За два года боевых действий в Карабахе со всех сторон погибли более 18 тысяч человек.

В отличии от других европейских конфликтных зон, в Карабахе никогда не было миротворцев или международных наблюдателей, что могло бы позволить создать хоть какую-то иную гарантию безопасности в регионе, чем только буферная зона с паутиной сложных прифронтовых укреплений, под завязку наполненных самым разным оружием.

Апрельское противостояние 2016 года лишь добавило масла в огонь. Многие карабахцы воочию увидели реальность перспективы начала войны, что только обострило стремление еще больше себя обезопасить. Одним из способов, как этого достичь, с армянской стороны видят в получении статуса для де-факто республики.

Они стремятся этого достичь в переговорном процессе — однако это неприемлемо для Азербайджана, который стремится сохранить Карабах в составе своего государства, вернув мятежный регион под свой контроль.

Пару недель назад азербайджанский лидер заявил, что не допустит создания «второго армянского государства» в регионе. Это заявление с его стороны звучит не впервые на участившиеся и более громкие требования с армянской стороны о признании статуса. После апрельского противостояния с армянской стороны перестали даже допускать возвращение Карабаха в лоно Азербайджана.

Несмотря на это, в отличие от Карабаха, в Ереване все еще можно встретить людей, в том числе и в верхах власти, которые допускают, что вопрос земель, как и весь конфликт, можно разрешить. Но это может случиться только в одном случае – если Баку согласится на признание суверенных прав армянского населения Карабаха. Проще говоря – признание перспективы самоопределения де-факто республики за пределами границ Азербайджана.

«Но как же они не поймут в Баку, что ничего не получится без доверия?!» — разводил руками мой высокопоставленный собеседник в Армении.

Перспектива возникновения доверия на данный момент, по его словам, могла бы возникнуть, если бы Азербайджан добровольно заявил об исключении войны из списка способов решения карабахского вопроса.

В противном случае, продолжал мой собеседник, стороны так и будут говорить друг с другом на «языке силы» — продолжится рост вооружения, угрозы уничтожения гражданского населения и регулярные перестрелки, грозящие перерасти в крупную войну.

С предотвращением угрозы войны связаны инициативы армянского лидера – увеличить число наблюдателей ОБСЕ, а также запустить международный механизм расследования в конфликтной зоне.

В Баку говорят, что и рады бы отказаться от военных планов, но устали ждать момента, когда армянская сторона будет-таки готова возобновить переговорный процесс и пойти на уступки.

«Война – это единственный инструмент, который у нас остался, чтобы заставить их хоть что-то делать», — сказал молодой азербайджанский чиновник. Он искренне не хотел начала войны, которая унесет жизни его родных и знакомых.

Как выйти из замкнутого круга?

На этот вопрос нет простого ответа. И от встречи президентов не стоит ждать прорывных и срочных решений в многолетней проблеме, которая только усугубилась во время апрельского противостояния и последовавшего роста военных настроений с обеих сторон. За одну встречу президенты также не смогут решить вопрос статуса Нагорного Карабаха – то, о чем спорят уже почти 30 лет.

Однако встреча двух лидеров может дать надежду на возвращение карабахского процесса с прифронтовой зоны за стол переговоров. Этому, в первую очередь, могли бы помочь действенные отношения между полевыми командирами с противоположных сторон, чтобы избежать дальнейших инцидентов на линии фронта. Если президентам удастся это сделать — их встречу в Женеве 16 октября 2017 года можно будет считать самым серьезным прорывом за последние несколько лет.